БЕРЛИН. БОИ В ГОРОДЕ
из мемуаров маршалов Советского Союза
27 апреля. Весь этот день Рыбалко продолжал наступать в Берлине на север и северо-запад, имея в своем оперативном подчинении три дивизии армии Лучинского.
Танковая армия Лелюшенко после того, как она совместными усилиями с 47-й армией Перхоровича ликвидировала потсдамскую группировку противника, вела теперь бои с немецко-фашистскими войсками, оборонявшимися на острове Ванзее. На этом небольшом острове скопилось изрядное количество немецких войск, как выяснилось после их разгрома и пленения, — около двадцати тысяч.
Я был крайне недоволен в тот день Лелюшенко за то, что он долго возится с этой вражеской группировкой, отвлекающей его войска от Берлина. Но по-своему он был прав. Двадцатитысячной группировкой нельзя было пренебрегать. Даже если она требовала отвлечения сил от Берлина.
К 27 апреля в результате действий глубоко продвинувшихся к центру Берлина армий 1-го Белорусского фронта и действий армий нашего фронта берлинская группировка врага вытянулась в городе узкой полосой с востока на запад — шестнадцать километров в длину и два-три, в некоторых местах пять километров в ширину. Теперь вся занимаемая ею территория находилась под непрерывным воздействием нашей артиллерии.
Одновременно с этим продолжались бои по ликвидации франкфуртско-губенской группировки. Со всех сторон ей наносили концентрические удары пять общевойсковых армий: 3, 69, и 33-я 1-го Белорусского фронта, а также 3-я гвардейская армия Гордова и часть сил 28-й армии Лучинского 1-го Украинского фронта. Разгром группировки с воздуха был возложен на входившую в наш фронт 2-ю воздушную армию Красовского.
Все три армии 1-го Белорусского фронта большими силами и с большой энергией били по немецкой группировке с севера, северо-востока и востока. Они пытались рассечь своими ударами группировку, но немецко-фашистские войска все время выскальзывали из-под их ударов и, сжимаясь как пружина, в свою очередь жали на армии нашего фронта, стоявшие на их пути и преграждавшие им дорогу на юго-запад.
И чем сильнее на них нажимали и били их сзади, тем с большей энергией они прорывались вперёд — в наши тылы. Каждый удар, нанесенный им сзади, вызывал как бы отзвук в их ударе по нас, здесь, впереди. Уплотняя свои боевые порядки, противник обрушивался на нас активнее и активнее. И ничего иного не приходилось от него ждать. Кроме капитуляции, у него не оставалось никакого иного выхода. Правда, противник мог попытаться пройти через наши боевые порядки и соединиться с Венком.
В этом и заключалось своеобразие обстановки. Действия против других окружённых группировок — скажем, сталинградской или корсунь-шевченковской — производились концентрическими ударами, сходящимися к центру. Здесь было совершенно другое. Сама по себе группировка была активна и подвижна. Она стремилась во что бы то ни стало прорваться и выполняла эту задачу всеми силами и средствами. А поскольку она пробивалась на нас, то и наше положение становилось от этого довольно трудным.
На время боёв немецко-фашистским войскам удалось дважды прорвать кольцо окружения. Прорвали один раз — были остановлены. Прорвали второй раз и в результате последовательно нанесенных ударов продвинулись довольно далеко, в район Беелитца, где им к 1 мая оставалось каких-нибудь пять километров для соединения с продолжавшими атаки с запада войсками армии Венка.
Во время этого двойного прорыва гитлеровцы, однако, не смогли пойти по нашим тылам. Они прорывались, их зажимали, окружали; они снова прорывались, их снова зажимали; они двигались постоянно в кольце наших войск. Но как бы то ни было, пример этих боёв лишний раз доказывает, что даже в самых тяжелых условиях двести тысяч бойцов — это двести тысяч, тем более когда они целеустремленно и отчаянно пробиваются к своей конечной цели.
В район Беелитца из этих двухсот тысяч прорвались около тридцати, прорвались и вновь попали под удары наших войск.
Чтобы не выпустить их, нам пришлось, продолжая драться перевернутым фронтом с Венком — фронтом на запад, а 3-й гвардейской армии Гордова — фронтом на восток и северо-восток, повернуть часть войск 5-го гвардейского мехкорпуса фронтом также на восток и привлечь часть сил 13-й и 28-й армий, несколько бригад 3-й гвардейской танковой армии и некоторые другие части, вплоть до оказавшегося под руками мотоциклетного полка. Активно действовали на бреющем полете и штурмовики генерала Рязанова...
Каждому советскому солдату и офицеру очень хотелось дожить до недалекого уже дня победы, за их плечами остались годы долгой и трудной войны, но и в этих её последних боях они не задумываясь шли на смерть во имя победы над фашизмом.
Десятки раз гитлеровцы пытались прорваться через позиции 530-го истребительно-противотанкового полка 28-й армии. Иногда им удавалось достичь орудий, и тогда у наших артиллеристов в ход шло все, вплоть до армейских ножей. Артиллеристы показали исключительную стойкость и мужество. Раненые не уходили с позиций. Личный состав четвертой батареи во главе с капитаном Павлом Волковым дрался до последнего. Все здесь погибли, но не отступили ни на шаг. Одним из последних погиб сам командир батареи, он подорвался противотанковой гранатой вместе с группой бросившихся на него фашистов.
В шестой батарее, которой командовал старший лейтенант Салаварь, также погиб весь офицерский состав, а из бойцов остались в живых лишь несколько раненых. Самоотверженно дрались и батареи капитана Чигрина, старшего лейтенанта Варягова.
Мужество и героизм проявил весь личный состав полка. Своим огнём 530-й иптап уничтожил около двух тысяч фашистов. Из его состава к званию Героя Советского Союза было представлено 13 человек, в том число 6 посмертно.
Без малого двадцать лет спустя, в 1962 году, будучи в Берлине и посетив район Барута, я ещё видел в окрестных селах следы этого побоища. В лесу валялись проржавевшие каски, остатки оружия; в одном из озер, в свое время заваленном трупами, так и нельзя было пользоваться водой. Все напоминало о последних днях прорыва остатков 9-й немецкой армии, в котором бессмысленность жертв сочеталась с мужеством отчаяния и мрачной решимостью обреченных на гибель.
Западные историографы порой явно преувеличивают силы тех, кому из 9-й немецко-фашистской армии удалось ко 2 мая прорваться из окружения на запад. Некоторые историки даже утверждают, что вышло от двух до трёх десятков тысяч человек. Конечно, это сильно преувеличено. Я, как командующий, могу засвидетельствовать, что в ночь на 2 мая на запад не столько прорвались, сколько просочились через леса на разных участках фронта лишь немногие разрозненные группы — вряд ли больше трёх-четырёх тысяч человек.
От нас требовалось быстрое маневрирование и искусство в использовании резервов, чтобы немцы даже при временном успехе не могли получить свободы маневра. Мы относились ко всему происходящему здесь с достаточным хладнокровием. Для нас главными были бои в районе Берлина. Не проявляя излишней нервозности, мы отводили ликвидации франкфуртско-губенской группировки такое место, которое соответствовало её значению в общей ситуации, не больше и не меньше.
Немало поработала там и авиация. Участвуя в ликвидации группировки, летчики 1-го Украинского фронта сделали две тысячи четыреста пятьдесят девять штурмовых и тысяча шестьсот восемьдесят три бомбардировочных самолёто-вылета.
Особенно хорошо при ликвидации группировки сражалась наша артиллерия. Даже в тех случаях, когда немецко-фашистские войска крупными силами выходили непосредственно на её позиции, она не отступала, а принимала их на прямую наводку, на картечь, с классическим мужеством выполняя свою задачу.
Сравнивая действия 12-й армии Венка и 9-й армии противника, прорывавшейся ему навстречу, должен сказать, что это сравнение в моих глазах в пользу 9-й армии. Венк, получив сильные удары в первых же боях, в дальнейшем продолжал воевать, если так можно выразиться, по протоколу, только бы выполнить приказ, и не больше. А 9-я армия, пробиваясь из окружения, действовала смело, напористо, дралась насмерть. И именно таким решительным характером своих действий доставила нам немало неприятностей и трудностей в последние дни войны.
из мемуаров маршала Конева
================================================================
В этой обстановке нужно было не допустить попыток со стороны противника ударом с севера облегчить положение своей берлинской группировки. А у нас имелись данные о том, что гитлеровцы перебрасывают морем свои войска с Земландского полуострова и с косы Хель (Данцигская бухта). Поэтому мы больше всего уделяли внимания действиям войск 49-й армии, следовавшей на запад вместе с 8-м механизированным и 3-м гвардейским кавалерийским корпусами. Они должны были отсекать гитлеровские части, направляющиеся к Берлину, и отбрасывать их на север, под удары 70-й армии.
27 апреля наступление продолжалось. 2-я Ударная армия, очистив от неприятеля остров Гристов, своим правым флангом подошла к Свинемюнде. Главные ее силы, действуя вдоль южного берега Штеттинской гавани, продвигались на Анклам, Штральзунд. По пути они уничтожали отошедшие в северном направлении части штеттинского гарнизона и подразделения 4-го полка «Померания», оборонявшегося севернее Штеттина.
Войска всех армий фронта успешно развивали наступление. Начиная с 27 апреля враг уже не мог сколько-нибудь прочно закрепиться ни на одном рубеже. Началось стремительное преследование его отходящих частей, хотя они не упускали случая оказывать нам сопротивление.
Отступая, вражеские войска взрывали за собой мосты, минировали и разрушали дороги, пытались дать — бой в каждом удобном для обороны населенном пункте. Но, несмотря на это, скорость продвижения наших войск в сутки достигала 25—30 километров. Сметая все преграды, на своем пути в уничтожая сопротивлявшегося врага, наши войска неудержимо продвигались вперед. Вскоре 2-я Ударная армия Федюнинского и 65-я Батова, наступавшие в северо-западном направлении, уничтожив и пленив отходившие перед ними вражеские части, достигли побережья Балтийского моря.
из мемуаров маршала Рокоссовского
======================================================================
...Шли третьи сутки штурма. Границы осажденного берлинского гарнизона сжимались, но сопротивление противника возрастало. Плотность наших боевых порядков увеличилась. Маневр огнем сократился до предела. Все зажато в теснинах улиц. Наступил момент, когда продвижение вперед можно было сравнить с работой проходчиков шахтных штолен. Только через проломы в толстых каменных стенах, через груды развалин, через нагромождения железобетонных глыб с рваной арматурой можно было прорываться с одной улицы на другую, от квартала к кварталу. Чувствуя свой скорый конец, гитлеровцы разрушали городские сооружения, не считаясь с гибелью мирных жителей.
Наиболее жестокое сопротивление оказали отряды CС на площади перед кирхой на Курфюрстенштрассе. В ночь на 27 апреля 1945 года штурмовая группа с танками из 34-го отдельного тяжелого танкового полка смелым рывком преодолела две линии железнодорожных путей, пересекавших южную часть города. На площади перед кирхой наш танк налетел на мину и остался без гусеницы.
Видя, что советская машина остановилась, эсэсовцы отрезали путь отхода ее экипажу и автоматчикам, которые взаимодействовали с танкистами.
Эсэсовцев было около сотни, наших — всего двенадцать человек. Начался неравный бой. Исключительный героизм и боевое мастерство показал в этом бою механик-водитель гвардии сержант Герман Петрович Шашков, волжанин, родом из Горьковской области. Когда в танке погиб заряжающий, Шашков заменил его. Через некоторое время был убит командир орудия, но танк по-прежнему вел огонь. Шашков заменял теперь и заряжающего, и командира орудия. Взрывом фаустпатрона убило командира машины. Шашков остался один. Сев за рычаги, он развернул танк вокруг своей оси. Новый удар фаустпатрона. Загорелось моторное отделение. Включив заднюю скорость, Шашков врезался кормой танка в полуразрушенную стену. Обвалившись, она обломками погасила пламя.
Шашков переходил от пушки к пулемету, ведя огонь по гитлеровцам. Но вот кончились снаряды и патроны, остались гранаты. Гвардейцу жалко было машину, он не хотел отдавать ее в руки врага. Граната за гранатой летели то через люк башни, то через окно механика-водителя. Но кончились и гранаты. Шашков получил второе ранение в грудь. Гитлеровцы начали стучать по броне, предлагая Шашкову сдаться. Но гвардейцы не сдаются. Герман Шашков остался в танке.
Когда сюда подоспели товарищи, вокруг танка валялось более трех десятков немецких автоматчиков и фаустников в гестаповских мундирах. Сам Шашков, полуобгоревший и израненный, лежал на дне танка с ножом в руках. У него еще хватило дыхания, чтобы рассказать товарищам о том, что тут было. Герой скончался со словами:
— Спасибо, товарищи, что не отдали мое тело в руки фашистам.
Командир 28-го гвардейского стрелкового корпуса генерал А. И. Рыжов доложил мне, что за парком Генрих фон Клейст, в угловом здании, превращенном в мощный опорный пункт, остался осажденный гарнизон противника, который не прекращает огня из крупнокалиберных пулеметов. Судя по всему, там засели обреченные смертники. Они ведут огонь по санитарам, раненым, женщинам и детям, которые пытаются перебежать улицу. Бьют всех, кто попадет в прицел пулемета, бьют длинными очередями, без разбора... Что с ними делать?
До этого я долго колебался: пускать ли в дело имевшиеся в армии команды огнеметчиков? И держал их в резерве. Но теперь решение созрело. Я распорядился выдвинуть на передний край команду ранцевых огнеметчиков из 41-й отдельной саперной бригады.
Огнеметчики вплотную подобрались к угловому дому и струями огня ударили по всем амбразурам и подвальным окнам опорного пункта. Но вскоре снова застрочили пулеметы. Значит, надо ворваться в это гнездо и уничтожить фашистов на месте. Такое решение принял по собственной инициативе рядовой огнеметчик Николай Иванович Попов — смелый сибиряк из села Аргунь Читинской области. Швырнув связку гранат в дверь и проломив ее взрывом, он ворвался в первый этаж. Засевшие вдоль коридоров нацисты — офицеры и солдаты — не успели сделать ни одного выстрела: Попов хлестнул их струей огня своего огнемета. Однако главные силы врага укрывались в подвале. Швырнув туда несколько гранат, Попов спрыгнул по лестнице вниз и оказался в самой гуще фашистов. Их было, как впоследствии рассказывал Попов, около тридцати.
— Руки вверх! — крикнул он.
В ответ — автоматные очереди. Пришлось спрятаться за перегородку и оттуда полоснуть из огнемета.
Вскоре загорелся весь дом. Уцелевшие нацисты пытались спастись бегством, но на улице их поджидали наши бойцы.
Вот что значит инициатива и умелые действия бойца. В этом бою дело решил, по существу, один человек. Как же тут еще раз не подчеркнуть, что в городском бою находчивость и мастерство солдата — главное!